Марио Ригони Стерн родился в 1921 году в городе Асьяго в Венето. В 1938-м он пошел добровольцем в корпус альпийских стрелков, а уже в 1940-м — когда Италия вступила в войну на стороне Германии — вошел в состав батальона «Вестоне», воевавшего сначала во Франции, затем в Албании, Греции и, наконец, в России.
Кампания на Дону убила в Ригони некогда пылкого патриота, провозгласившего «крестовый поход на Россию». Пережив зимовку в окопах, отступление, отказ от фашистской идеологии, немецкий концентрационный лагерь и пеший переход через Альпы, он вернулся домой другим человеком.
До сих пор…
Память дает прошедшим реальным событиям новый порядок – структуру в виде рассказа. В нем одни события отражены с дотошностью документалиста, другие со временем времени приобрели новые оттенки, третьи автор переосмыслил и преподнес немного иначе, четвертое вовсе стерлось из памяти. Единственное, на что остается надеяться, это чувства, которые никогда не забывают пережитое.
«До сих пор я ощущаю запах смазки от добела раскаленного ствола пулемета. До сих пор в ушах и голове отдается скрип снега под ботинками. До сих пор я слышу, как чихают и кашляют русские часовые, как звенит овитая ветром сухая трава на берегах Дона», — это первые строчки «Сержанта в снегах».
Каждое мгновение — уникально, его нельзя воссоздать в точности таким, каким оно было. Но наши чувства улавливают и сохраняют мельчайшие детали, которые поражают в самое сердце. Они навсегда остаются с нами и в самый неожиданный момент всплывают в памяти, перенося в тот самый момент. Запахи, звуки, обрывок музыки или украдкой брошенный взгляд…
Читая книги Марио Ригони Стерна, вместе с ним переживаешь томительное чувство ожидания перед боем, тревожный короткий сон в холодной избе, близость товарищей, сковывающий страх… Хотя, с последним Ригони сталкивался нечасто.
«Я редко испытывал настоящий страх, — рассказывает он, — страх, который заставляет тебя потерять рассудок. На войне это случилось лишь однажды, когда я впервые услышал, как стреляет „Катюша“. Даже в самых трудных ситуациях главным для меня было сохранить здравомыслие, не потерять голову. Потому что именно в этот момент в тебя входит страх, и тогда ты можешь погибнуть самым ужасным и бессмысленным образом. Но если рассудок чист, можно избежать не только страха, но и того, что мы — по глупости — именуем „героизмом“. Настоящий героизм — победить свой страх, а героические поступки чаще всего оказываются бессмысленными».
Я постучал и вошел
Для «рожденного» в русских снегах диалог с солдатом по ту сторону фронта начинается с уважения и понимания. Ведь «враг» — понятие относительное, меняющее смысл в той или иной ситуации. Так, по словам самого Ригони, в войне в Албании врагами солдат были те, кто послал их воевать. А в его произведениях такого понятия нет вовсе.
«Я никогда не использую слово „враг“. В „Сержанте в снегах“ его нет: я говорю о „русских“, пишу „они“, но „враги“ — никогда! Они не были моими врагами: в Греции, Франции, России я не воспринимал их так. Враг — это тот, кого ты знаешь в лицо, знаешь, какое зло он тебе причинил. Но те люди ничего мне не сделали, так что в моих книгах это слово отсутствует. И потом: я, в свою очередь, тоже чей-то враг. Во время войны было кое-что очень важное, что отличало русских от нас: они сражались за освобождение своей страны, правда была на их стороне. Мы были их врагами, они нашими — нет. Разве что в том смысле, что они стреляли в нас, но ведь и мы стреляли в них, не правда ли?».
У врага не спрашивают разрешения и не предупреждают, перед ним не извиняются. В «Сержанте в снегах» Ригони описывает невероятную сцену того, как он разделил трапезу с русскими солдатами, случайно войдя в хижину, где те обедали.
«Я постучал и вошел…». Одним словом он целиком передает свое отношение к людям. «Постучал». Он не знал, кто окажется за дверью: свои солдаты или чужие, напуганные селяне или пустая холодная комната… Но он попросил разрешения войти, как если бы заглянул в гости к соседу, уж точно без намерения совершить зло. И те русские это поняли.
«Я вошел только потому, что был голоден и хотел найти немного еды. И синьора, молодая русская женщина, взяла миску и налила мне супа из того же горшка, из которого ели они, и протянула мне. Я поблагодарил их, попрощался и вышел. Все было очень просто. И русские чувствовали то же самое – я это знал. В этой избе между мной и русскими солдатами, женщинами и детьми возникло понимание, которое было чем-то большим, чем перемирие. На этот раз вышло так, что люди сумели остаться людьми».
Трогающее до глубины души мгновение человечности в холодном аду. Как написал автор в предисловии к первому изданию «Сержанта в снегах», «во время войны, когда кажется, что вокруг царят только разрушения и смерть, одно великодушное дело, одно доброе слово может вернуть надежду».
Сержант Ригони
16 июня 2008 года Марио Ригони Стерн умер в своем родном городе Асьяго. Война давно закончилась, но для многих — и для самого себя — он так до конца жизни и остался сержантом, бредущим через бесконечную снежную пустыню России. И, что важнее, он остался человеком и научил быть человечными не одно поколение итальянцев.
Сержант до сих пор жив на страницах книги, он до сих пор медленно идет, утопая в сугробах, в сторону родной Италии, а пар изо рта застывает на усах и бороде ледяной корочкой. И до сих пор, когда солдат спрашивает его: «Сержант, вернемся ли мы домой?», он с улыбкой отвечает: «Конечно, Джуанин, мы вернемся домой!».
Впервые опубликовано в журнале ITALIA – Made in Italy.
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
